Очередная порция документов советской эпохи рассекречена в Петербурге. Запретные грифы сняты с нескольких десятков докладов, протоколов, свидетельств и обращений. Часть из них выставлена в эти дни на экспозиции в здании архивного комитета Смольного на Шпалерной улице.
Выставка так и называется: «Рассекреченная история. Из фондов ЦГАИПД СПб».
ЦГАИПД – это Центральный государственный архив историко-политических документов, попасть в который может далеко не каждый желающий, и лишь при определенной настойчивости. Занимает экспозиция небольшое узкое помещение без окон на втором этаже ведомственного учреждения. Вдоль стен – витрины,
на стенах – портреты и плакаты преимущественно довоенной и военной (1941-1945 гг.) поры.
- Представлены документы за период с осени 1917 года и по 1990 год включительно, - ведет меня узким проходом вдоль витрин архивист Оксана Беляева, готовившая экспозицию. – Всего в ЦГАИПД СПб хранится более 3,5 миллиона документов, имеющих прямое отношение к событиям как в Петрограде-Ленинграде-Петербурге, так и в России (СССР) в целом. Из них рассекречено на сегодня межведомственной экспертной комиссией при губернаторе города порядка 21 000. Сам процесс рассекречивания сложный. Прежде всего, потому, что в одном документе могут содержаться и конфиденциальные сведения, не предполагающие разглашения, и открытые.
Останавливаюсь перед витриной, главное место под стеклом которой занимает наган. Выглядит как новенький! На самом деле ему далеко за восемьдесят. Именно из такого оружия в декабре 1934 года был убит руководивший тогда городом Сергей Киров (Костриков). Тут же - впервые доступный для обозрения и ознакомления протокол осмотра тела убитого Кирова и медицинское заключение о причинах его смерти. Большое число подписей внизу. Сверху – остатки сургучной печати.
«Врач Черняк… прибыл на место убийства в 16-55… Застал товарища Кирова на столе… Отмечает полное отсутствие пульса, дыхания, цианоз лица, синюшность конечностей, расширенные зрачки, не реагирующие на свет… Была впрыснута камфара, кофеин, продолжались попытки искусственного дыхания… Через 7-8 минут тов. Киров был перенесен в кабинет… В двух трех шагах лежал другой неизвестный мужчина…».
Об этом убийстве (в Кирова стрелял Леонид Николаев, пытавшийся тут же покончить и свою жизнь самоубийством) известно уже немало. Именно это преступление послужило отправным поводом массовых репрессий в стране. Долгие годы оставалось загадкой, как именно все произошло. Действительно ли стреляя Николаев? Почему Киров не сделал даже попытки сопротивления? На многие вопросы нет ответа до сих пор. Одна из причин тому – недоступность документов для исследователей.
- Не все документы, относящиеся к одному и тому же человеку, организации, делу, находятся в ЦГАИПД СПб, - уточняет О. Беляева. – Есть же ещё архивы МВД, ФСБ, других ведомств.
«СП»: - Мне как-то довелось побывать в Большом доме на Литейном проспекте, построенном в 1930-е годы для ОГПУ-НКВД, позже преобразованных в КГБ, ФСБ; заглянуть в их архив. Именно заглянуть, буквально одним глазом, в пару-другую папок. В частности, личного дела Даниила Хармса расстрелянного в блокаду как «шпиона». Стеллажи там битком забиты однотипными серыми папками… Оттуда вам не передавали материалы по тому же «делу Кирова»?
- Насколько я знаю, нет, не передавали. По крайней мере, в последние годы.
У другой витрины привлек внимание пространный доклад прокурора Ленинграда, датированный февралем 1942 года. Он посвящен людоедству. Об этом прежде запрещено было говорить. Считалось (и до недавнего времени ныне действующей властью подтверждалось), что данная напасть наш город миновала. Были только мужество и нечеловеческое терпение, помогавшие выдержать холод, бомбежки, а главное голод. Увы!.. Спустя всего два месяца после начала фашистской осады, начиная с ноября сорок первого, горожане стали охотиться друг на друга, как прямым текстом сказано в докладе, «с целью запастись мясом».
Доклад довольно толстый, рукописный текст занимает не один десяток страниц в подробном изложении имен, фактов, свидетельств. Читать - жутко.
Документы эпохи «Большого террора» и «Ленинградского дела», первых лет индустриализации, Великой Отечественной войны, представленные на выставке, приуроченной к 20-летию принятия закона РФ «О государственной тайне», лишь «первые ласточки». Как обещают в Архивном комитете, за ним последуют и другие в запланированной серии выставок рассекреченных документов.
Насколько актуальны они сегодня? И тех ли документов ждут от власти историки, политологи, правозащитники? Расспросила об этом известных петербуржцев.
Юрий Вдовин, заместитель председателя правозащитной организации «Гражданский контроль»:
- Какие бы материалы я в первую очередь рассекретил? Те, что касаются репрессий 1930-1950-х годов. Но их не то, что рассекречивать не спешат, но под всяким надуманным предлогом отказываются предоставлять исследователям, родственникам пострадавших от террора. Самый популярный у действующей власти предлог такой: там могут быть личные тайны.
Я вообще плохо понимаю, как такое может быть, что страна наша давно вроде бы открыта миру, внутренней классовой вражды нет, а архивы как были «за семью печатями», так и остались. Власть говорит о попытках фальсификации истории, призывает бережней относиться к историческим фактам, но в этих фактах нужно быть уверенными, для чего их надо знать. А как узнать, если доступ закрыт? Какой-то порочный круг.
«СП»: - В пору президентства Бориса Ельцина недолгое время документальные запасники открыли, но ничего хорошего, говорят, из этого не вышло. Много важных бумаг – свидетельств эпохи, были уничтожены, какие-то проданы в частные руки за рубеж….
- Было такое, да. Потому что кидаемся из крайности в крайность. То всё под глухим запретом. То с точностью до наоборот. Я вспоминаю события первой грузинской революции 1990-х годов. Там в одночасье выбросили на помойку архив местного КГБ. Слава богу, нашлись умные люди, успели собрать, сохранить. Теперь всё это хранится в специально отстроенном здании. И любой желающий – любой! – может обратиться, получить нужную справку, изучить документ. В том числе, к слову, о воевавших в Великую Отечественную войну за Родину, СССР. Практически о каждом известно – где воевал, ранен, погиб, похоронен. А у нас и с этим до сих пор «игры в тайны». У меня знакомый уже двадцать лет пытается проследить фронтовой путь своего деда. Отчаялся. Написал президенту целую оду на этот счет под названием «Искусство секретить портянки». И все равно не помогло.
«СП»: - Может, причина в том, что члены межведомственных комиссий – это в основном добровольцы - энтузиасты, за свой кропотливый труд не получают ни копейки, собираются редко, работают медленно?
- И в этом, конечно, тоже. А также в сотрудниках архива, получающих грошевую зарплату. Как раз по этой причине они теперь активно взялись торговать секретными материалами. Те, у кого есть средства, просто покупают нужные документы. Так делают иностранцы – для них, кажется, все наши архивы открыты, только плати!
Ещё одна причина – в инертности мышления руководителей на местах. Вот в Перми администрация приняла когда-то решение открыть все городские архивы. И что – это как-то сказалось на обороноспособности нашей страны?.. Почему другие губернаторы, мэры не последуют примеру пермяков? А потому, что боятся: что скажет на это Москва? Да как бы не сняли с должности…
«СП»: - Какие хранилища, на ваш взгляд, Юрий Иннокентьевич, нужно бы открыть в первую очередь?
Ведомственные – МВД, ФСБ, министерства юстиции. Там реальная наша история!
В том, что пора открывать архивы согласен и депутат питерского парламента от фракции КПРФ, профессиональный юрист Игорь Коровин.
Пора, да, это так, но как этого добиться? – Говорит Игорь Владимирович. – Тут нужна воля руководства страны. На уровне города мы решить не сможем. Я в молодости мечтал быть историком. Даже проучился три курса на истфаке университета. Знаю насколько важно знать события минувших лет, реальные, действительно бывшие, а не надуманные.
С другой стороны, взять и открыть скопом все архивы, было бы неправильно. В них может содержаться информация, имеющая отношение к безопасности страны. Ведь история – это не прошлое, это то, что определяет будущее. Как каждого отдельного человека, так и государства в целом.
Фото автора
